Любимое время

Осень, осень, осень...

Черная питерская осень. Вест-норд-вест, косой накрапывающий дождик, пожухлые листья тяжело шуршат под ногами. Да еще и наводнение начинается. Лучшее время для черно-белой фотографии. И если мне наконец вернут мой "Zенит", с улиц вылезать не буду...



Давно я с ним не возился. Уши соскучились по треску взводимого затвора, пальцы - по холоду кнопки; пол-ящика пленок уже подпрыгивают в нетерпеливом ожидании...

Ахх...

---

Последние впечатления от АниФеста

Мальчики, считающие себя девочками, девочки, считающие себя мальчиками, мальчики, считающие себя трупами, девочки, считающие себя ведущими...

И вообще:





)))

Да нет, на самом деле было довольно мило и любопытно. Пусть не все, но... тем не менее

---

Возвращаясь из плавания...

Итак, я все-таки вернулся домой после n-дневного отсутствия (честно говоря, просто не помню, сколько меня не было). Соответственно, в это время мое присутствие ощущалось в самом странном месте, где я бывал за последнее время. Точнее, место-то вполне нормальное, но концентрация странных людей в расчете на один метр кубический там превышает все допустимые пределы.



И все-же, некоторые впечатления:

Во-первых, личная благодарность всему Кораблю и Капитану в частности за предоставленный Интернет (если считать согласием невнятное бормотание разбуженного посреди ночи человека).

Во-вторых, все то время, пока меня не было, дома у меня отопление отсутствовало как класс, что вкупе с настеж открытой форточкой превратило мою комнату в филиал рефрежиратора (поэтому "во-вторых" стремится к своему завершению).

Слава Богу, что все цветы, которым это могло бы повредить, давно погибли.

А в-третьих, в-третьих будет такая штука, которую мало кто поймет (приношу извинения) и которая явно мало кому понравится (честно предупреждаю сразу, лучше не смотрите). Но это мое впечатление...



Все имена, факты и события данного повествования являются вымыслом автора. Любое совпадение с реальностью является случайным и непреднамеренным.





Всякий, кто в первый день лета по тем или иным делам попадал на ЦП нашего славного города, мог лицезреть внушительную фигуру инквизитора Ланцелота Харлампиевича. Подобно прибрежному утесу, что возвышается среди бурлящих вод речных, стоял он неподвижно, окруженный чужой житейской суетой.



День не задался с самого начала. Во-первых, ангелы ни с того, ни с сего убрали кнопку «напасть», чем оставили его, великого воина, при пиковом интересе. Во-вторых, никто из коллег-паладинов не звал на помощь, следовательно, и тут шансы на бой стремились к нулю. В-третьих, прокачка на темных через свиток нападения вне ЦП пока исключалась: инквизиторские шалости подобного рода уже вызвали несколько небольших, но кровавых пал-войнушек, когда темные по-партизански калечили обычных паладинов в отместку за «светлый беспредел». Неудивительно, что новый - старый Верховный, оценив накал страстей, временно запретил «избиение младенцев». В-четвертых, пробегавший мимо невидимка, пренахально обозвал Ланцелота не то «краснозадым крестопузом», не то «краснопузым крестозадом». Не удовлетворившись дерзкой выходкой, это отродье Тьмы (инквизитор чуял темных своей посаженной эликсирами печенью и ошибался редко), швырнуло в Харлампиевича засохшим кактусом и, глумливо хихикая, исчезло. Бросок был так себе, шипы чуть оцарапали плечевую бронепластину, но настроение ранее бывшее просто неважнецким, стало почти депрессивным.



«Совсем оборзели ньюбы (ньюбами почтенный воин Света именовал всех неартефактных бойцов ниже девятого уровня)». - горько размышлял он. - «Волки позорные… хотя нет, волки – это ж наши союзники… и не позорные они поэтому. Кто ж тогда эти ВЦ невидимые, как их назвать? Шакалы? Не пойдет, шакалами в этом мире называют людей совершенного другого стиля жизни. Крысы? И это отпадает. Да они же это… ну как их… вертится в голове, а не вспомнишь…».



Не особенно сильный, но все же чувствительный толчок в бок вынудил Ланцелота Харлампиевича прервать усиленное шевеление мозговыми извилинами. Вернувшись на грешную землю, он обнаружил слева от себя невзрачную фигуру в ветхой одежке и с костылем вместо оружия. Причина столкновения была как на ладони: фигура пересекала ЦП, уткнувшись в свежий выпуск БК-шных новостей, и таким вот манером угодила локтем аккурат в доспех Хаоса.



- Пардон. – буркнул любитель масс-медиа и сделал шаг, собираясь продолжить движение, но тяжелая десница инквизитора уже легла ему на плечо.

- Глазки дома оставил, милок? – медовым голосом осведомился Ланцелот. – Или давно этим мультом не пользовался, все порядки позабыл? Газетку вон вверх ногами держишь…

- От мульта слышу! – ощетинилась фигура, сразу став похожей на задиристого воробья. – Газетка вверх ногами, скажите пожалуйста… ты, что Фрейд что ли?

- При чем тут Фрейд? – совершенно не ожидавший отпора Ланцелот Харлампиевич, растерялся.

- У газеты нет ног. – любезно пояснил собеседник. – Ты еще скажи, что я ей между страниц заглядываю.



Инквизитор чувствовал, что проигрывает этот поединок вчистую. Особую пикантность ситуации придавало наличие невесть откуда взявшихся зевак, стоявших полукольцом неподалеку, и жадно ловивших каждое слово.



- А ты знаешь, что я с тобой сделать могу за пререкания с паладином и флуд? – зловещим шепотом вопросил он.

- Догадываюсь. – скривился человечек, а потом неожиданно добавил: - Может, договоримся, командир?

- Каким же образом? – у Харлампиевича словно камень с души свалился. «Ну, давай же, щучий сын, предложи мне отступного… подкуп паладина – хорошая статья, рога будут, как у муфлона… и надолго».

- Дело простое: ты большой, сильный, богатый. Ты думаешь, что можешь все, а я тебе легко и непринужденно показываю, что есть вещь, какая тебе не по силам. Сможешь это сделать - твоя взяла, ты банкуешь… не сможешь – моя фортуна, ты просто забываешь меня, как страшный сон, идет?

- Думаешь, самый умный тут? – Ланцелот ехидно сощурился. – Сейчас скажешь мне, например, в зал Тьмы сгонять? Или на паладина - модератора напасть? Или любым способом закон нарушить – и гуд бай, Вася?

- Обойдемся без крайностей, ладно? – человечек спокойно улыбался, постукивая свернутой в трубочку газетой по ладони левой руки. – Оформляем пари на бумаге, при свидетелях - все в рамках закона, склонности и полномочий. Ну как, идет?

- А… чего делать-то надо? – спросил Ланцелот Харлампиевич, силясь разглядеть подвох.

- Будешь стоять, где стоял, я три раза топну ногой, и ты сойдешь с места – прозвучал ответ.

- Чего? Ха-ха-ха, да ты себе все ноги отобьешь, а я как стоял, так и буду стоять – развеселился инквизитор.

- Тогда чего мы ждем? Пиши обязательство и приступим. Только, чур, все чин-чином.

- Добро. А звать тебя как? Отставить, вижу уже… Рейнеке - Лис, надо же… ладно, поглядим что ты за лис, хе-хе.



Взмахом руки Ланцелот подозвал двух человек из толпы зевак. Положив бумагу на полусогнутую спину одного, как на столешницу, аккуратно вывел:



Я, паладин Ланцелот Харлампиевич, заключаю настоящее пари с Рейнеке – Лис на следующих условия:

1. Суть пари: Ланцелот Харлампиевич должен покинуть то место, где находится после того, как Рейнеке – Лис трижды топнет ногой.

2. В случае выигрыша Ланцелот Харлампиевич волен наказать Рейнеке – Лиса за дерзость так, как сочтет нужным.

3. В случае проигрыша Ланцелот Харлампиевич клянется своей честью не преследовать Рейнеке – Лиса ни самолично, ни через третьих лиц; в случае нарушения данной клятвы да покарает отступника Свет вечным блоком и общим забвением!



Пробежав глазами текст, Рейнеке – Лис одобрительно хмыкнул и расписался. Небольшая заминка вышла со свидетелями: те, кого привлек инквизитор, так поразились букве и духу пари, что поначалу вместо подписей нацарапали что-то вроде «афтар жжот». Однако, всего одного свирепого взгляда Ланцелота хватило, чтобы юноши бледные со взорами горящими стали чуть ближе к реальности и сделали все, что от них требовалось, как положено.



- Ну-с, приступим! – зычно провозгласил Ланцелот Харлампиевич. – Топай давай.

Рейнеке – Лис поднял ногу и от души шваркнул подошвой о землю.

- Раз! – вякнул кто-то из толпы, насчитывавшей уже несколько десятков человек. Все замерли в ожидании, но Рейнеке – Лис не двигался, спокойно разглядывая окружающих.

- Чего встал? Еще два раза осталось, правильно? – недоуменно спросил инквизитор.

- Точно так. – с улыбкой ответствовал Лис. – Но я тут подумал – может и одного раза достаточно?

- Как бы не так! Ты топнул, я стою и буду стоять. Топай еще два раза и покончим с этим! – дурное предчувствие уже скреблось в сознании Ланцелота, но отступать было некуда.

- Как скажешь... Один раз я уже топнул. Второй раз топну завтра в это же время. Третий раз – послезавтра. Простоишь весь этот срок – ты выиграл. – улыбка вольт, этак, на пятьсот осветила физиономию Лиса.

- Читер! Да я тебя… - взревел Ланцелот Харлампиевич, пытаясь извлечь любимую Радость +5.



Толпа ахнула, люди только с интересом наблюдавшие за процессом, опасливо отступили. Лишь Рейнеке – Лис не двинулся с места, хладнокровно поглядывая на разъяренного соперника.

- Что это с твоим значком происходит? – невозмутимо бросил он.



Инквизитор покосился на нагрудник и обомлел: кроваво-красный крест как будто растворялся, подобно леденцу в горячей воде, теряя форму и цвет. Клятва! Записанная на бумаге, заверенная свидетелями, черт их раздери сверху донизу! Боги ненавидят клятвопреступников, а их расправа, как правило, не заставляет долго ждать. Но он же ничего не сделал! Вернее, пока не сделал… не успел… «Потому и не в блоке, что не успел, а крест исчезающий - это так, предупреждение свыше» - внутренний голос звучал назидательно и оттого особенно противно.

Рука, только что сжимавшая оружие, бессильно повисла. Затем поднялась на уровень головы и тут же резким жестом «ну и хрен с ним» упала вниз, признавая поражение. Ланцелот сплюнул, витиевато, но неразборчиво выругался и бесшумно исчез в воронке телепорта. Это был его единственный разумный поступок в тот неудачный день.

---

Gullormr

Червь — он червь и есть, даже если прочие зовут его Золотым Драконом.



P.S. Прошу прощения за личные глюки, но они сами вылезают

---

Про мышу

Жил да был маленький мышонок. Когда его многочисленные дяди и тети спрашивали, кем он хочет стать, когда вырастет, мышонок неизменно отвечал: "Слоном".

"Правильно" - говорили дяди и тети - "Вот мы так и остались на всю жизнь маленькими, а ты нас всех перерастешь. Обязательно перерастешь, только учись хорошо."

И мышонок учился, окончил с золотой медалью школу, поступил

на слоновьи курсы, закочил их с отличием и получил диплом слона.

Но на слоновью работу его нигде не брали, а мышью работать он

уже не хотел, и поэтому иногда с завистью смотрел на прочих мышей, не обремененных высокими мыслями и несбыточными желаниями...



FIN

---

Принимаю поздравления...

Итак поздравте меня все, кому нечего делать.



Сто тридцать пять дней (135).

Именно столько в моем дневнике не было комментариев от постоянных читателей.

И вот он наконец появился.



Вижу его как наяву.

---

Finis FUNIS coroned opus





Вот и закончился... веселый месяц октябрь.

Столько всякого веселья произошло, что аж веселиться хочется. Если дела пойдут такими темпами и дальше, то будущий ноябрь иначе как радостным и не назовешь. Именно так - Радостный Ноябрь.

P.S. Сейчас меня только один вопрос интересует - это только моя несудьба в октябре прописалась, или там целое общежитие?

---

liberte

Свобода начинается со слова “нет”, когда ты упрямо мотаешь головой, утираешь ледяной пот и встаешь один против всех.

---

не спится… Пятый час просто сижу в той же самой позе и смотрю в окно.

На Луну.

---

Мое настроение

---

Nautilus

Посвящаю многим моим знакомым, но некоторым больше, чем остальным.

“Одинокая птица”

Одинокая птица

Ты паришь высоко

В антрацитовом небе

Безлунных ночей

Повергая в смятенье

Бродяг и собак

Красотой и размахом

Крылатых плечей.



У тебя нет птенцов

У тебя нет гнезда

Тебя манит незримая

Миру звезда

А в глазах у тебя -

Неземная печаль

Ты - сильная птица

Но мне тебя жаль.



Одинокая птица

Ты летаешь высоко

И лишь безумец был способен так влюбиться

За тобою вслед подняться

За тобою вслед подняться

Чтобы вместе с тобой

Разбиться

С тобою вместе…



Черный ангел печали

Давай отдохнем

Посидим на ветвях

Помолчим в тишине

Что на небе такого

Что стоит того

Чтобы рухнуть на камни

Тебе или мне?



Одинокая птица

Ты летаешь высоко

И лишь безумец был способен так влюбиться

За тобою вслед подняться

За тобою вслед подняться

Чтобы вместе с тобой

Разбиться

С тобою вместе…

---

Чуть не забыл! Имею честь приветствовать в своем дневнике тех, кто здесь появился недавно. Прошу прощения, если кто-то получил это сообщение намного позже, чем следовало, просто я очень редко заглядываю в собственный профиль.

В общем...

Добро Пожаловать

---

Некоторое время назад я был уверен, что моя история общения с дневниками завершена. По крайней мере, я сюда практически не заглядывал и, если честно, не испытывал ни малейшего желания. Не интересно.

Так продолжалось до тех пор, пока в одном из дневников не обнаружил одно стихотворение, вернее текст песни, поразивший меня настолько, насколько это вообще возможно. Слегка придя в себя, я понял, что все-таки из дневников не уйду. Мне очень сложно представить себе место, где еще я бы смог прочитать эти строки. Все-таки дневники — это настолько богатый источник информации (в том числе), что лишиться его я просто не могу себе позволить. Есть, конечно, еще несколько причин, но довольно и этой.

"Ты один из нас"

Когда жизнь станет тоскливой и скучной – попей молока,

Скажи себе: “Жизнь удивительна и не легка!"

Уйдешь ты из дома, уйдешь навсегда. Такое вытворял и я.

Вспомни о том, что ты – не один, ты один из нас!



Когда в этой битве ты выжил один, — не хмурься, не плачь,

Вспомни, что жизнь дарит любовь, но она же палач.

Расскажи сам себе свой забытый стих, перескажи пять раз!

И ты поймешь, что ты – не один, ты один из нас!



Когда ты упал и не можешь подняться, как ни хотел,

Вспомни, что в жизни ты уже сделал, а что не успел.

На ноги встань, себя не жалея, таков мой приказ,

Даю слово, ты сможешь подняться, ведь ты один из нас.



Здесь нет белых, здесь нет равных, здесь только мы.

Здесь не растут, здесь не цветут цветочки, здесь тлеют гробы.

И вроде бы ты – не Ален Делон, скорей Карабас Барабас,

И все-таки помни, что ты – не один, ты один из нас!



Уходят в последнюю осень поэты, остаются стихи,

И никогда не допеть нам куплеты, не отмолить грехи.

Смерть не подарит еще денек, не даст даже час.

И как ни жаль, но все потому, что ты один из нас!



P.S. Спасибо

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Невыносимая легкость бытия. (заголовок, разумеется, не отсюда, но… пусть будет).

А ведь я сказочник. Может быть, один из лучших сказочников, которых когда-либо встречал. Просто, поскольку я всегда был уверен, что слушать приятнее, чем рассказывать, я рассказываю их самому себе.

И лучшие из сказок те, в которые начинаешь верить сам.

Видимо, я так и живу – из сказки в сказку. Не знаю, честно говоря, заканчивается ли очередная сказка, прежде чем начнется новая, или они идут непрерывным потоком, а может, наслаиваются друг на друга…

сказка о… сказка о… сказка об…

Обладай я талантами Вершителя, мир превратился бы в весьма любопытное место, но, боюсь, именно я бы этого так и не заметил.

Мне всегда было сложно описать кого-либо из своих знакомых, видимо, просто потому, что всегда видел их сквозь некий полупрозрачный образ, нарисованный лично мной.

Существует, конечно, отличная от нуля вероятность, что то, что я вижу, есть некий «истинный облик», но надежды на это практически нет.

Сказки все это, просто сказки… И даже эти строчки, скорее всего, тоже лишь сказка.

Но я в нее верю.

P.S. Не умею, если честно, рассказывать истории кому-то. Только себе…

Только себе…

Только…

себе.

---

В моем подъезде живет волк

Есть один рассказ… про волка. Он отражает мои мысли даже лучше, чем мог бы сказать я сам. Полностью. До последней запятой.

Рассказ написал не я (к величайшему сожалению), а человек по имени Артур Вилье.

Также не радует и то, что он уже появился в дневниках.

Что мне остается? Только поместить его в цитатник…



Поскольку запись оказалась закрыта... —



В моем подъезде живет волк. Ночью, когда я думаю о тебе, он выходит во двор и ест случайные тени. Я не боюсь его. Я боюсь тебя, которой достаются мои сны.



В моем городе живет снег. Даже теперь, когда уже совсем казалось бы лето, он заметает короткие улицы, по которым мы не ходили. Но я не боюсь его. Я боюсь твоих слез. Я никогда их не видел.



В моей груди живет зверь. Иногда он просыпается и ворочается. Говорят, что тогда я кричу во сне. Наверное, это правда. Я не боюсь ее. Я боюсь больше не увидеть тебя.



В моих словах не живет никто. Даже тебя в них, кажется, нет.



P.S. Каждое слово, до самого последнего знака препинания, взято из моих собственных мыслей.

Даже страшно...

---

Хела. Хела… Хель.

Смерть.

Да.

Но грусти нет. Это не та смерть, что обрезает нить жизни человека и утаскивает его корчащуюся душу. Она, скорее, живое напоминание о том, что на этом свете, помимо косного мира, есть еще много чего непознаваемого.

А с другой стороны, прошедшая…

Только пройдя границами смерти, можно почувствовать силу жизни. Но не всегда. Мне, почему-то, очень хочется, чтобы это произошло.

Почувствовать свежесть и аромат Весеннего утра.

Зима прошла. Лед растаял.

Девочка, смотрящая в черное небо в надежде…

Хела.

Маленькая Хель с острыми ушками.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

У кого какие воспоминания о детстве…

На днях купил новый шампунь, открыл и словно кувалдой по голове получил. Мгновенно запах вспомнился, хоть и не чувствовал его лет пятнадцать.

Знакомый запах жвачки Donald Duck.

Стоила она, как сейчас помню, рубль – безумные деньги при зарплате в сто двадцать. И я немеряно благодарен своей маме, которая иногда, «за хорошее поведение», все-таки покупала мне эту дрянь.

Ни те, кто старше, ни те, кто моложе, не могут знать, что такое держать в руках жвачку, словно величайшее сокровище; с невиданной аккуратностью разворачивать ее, боясь как-нибудь повредить обертку. Они не могут знать, что значит жевать ее по неделе, иногда делясь с самыми близкими друзьями, это помним только мы – «Дети промежутка».

---

Контрреволюция

По недавним воспоминаниям...





Контрреволюция, наехав на нас, довела до больницы - вырос живот

Рок-н-ролл стерт, я учусь играть джаз, но меня рвет – полный рот нот

Старости нет, есть только усталость, от баррикад ничего не осталось

Скупые коллеги, любовь на панелях, бутылки от пива на рок-батареях

Контрреволюция ставит вопрос, как подключить к тебе мой насос

Шелестит шоколадками вечная глупость, твоя дальнозоркость, моя близорукость

Справедливость еды и вечная жажда, как выйти сухим из воды этой дважды

Жить по писанию, но веруя в «если», эксгумируя спьяну великие песни

И многое здесь переварено в студень, умные мысли надежней великих идей

Контрреволюция не всем, как людям, а каждому, как у людей

И лучшие чувства давно не с нами, доскреблись до чистилища, разбирая завалы

И, как водится, вслед за погибшими львами бредут, разбирая их кости, шакалы

Северный ветер рвет ваши тени – Че Гевара, Вольтер, Гарри Поттер и Ленин

Контрреволюция добра и гуманна, но очень туманна и непостоянна

Есть в демократии что-то такое, до чего неприятно касаться рукою

Хрипит перестройка в отвоеванных кухнях, ждет, когда и эта стабильность рухнет

Утонул наш Титаник в шампуне и водке, тусуясь на майках дешевой рекламы

Попса носит модные косоворотки, пробитые кровью погибшей Нирваны

Поглупевшее время, заела икота, я тоже буржуй – у меня есть холодильник,

Пятнадцать гитар, осень, ночь и будильник, но мне не до сна, изо рта лезут ноты.

Дураки называют нас совестью рока, циники видят хитроумный пиар

А я не желаю дохнуть до срока, у меня в глотке рвет связки дар

Все возвращается на круги своя, рок-н-ролл - это когда-то ты да я

Но контрреволюция всегда с тобой, лежит в постели третьей ногой,

Сексуальной ногой, виртуальной ногой (с)

@музыка: Она самая и играет